И пламя вечного огня дрожит на скулах у меня
Юрий Давидович Левитанский прошагал по военным дорогам не один километр. Он многое пережил и передумал, а потом написал стихи и прозу.
Сегодня о нем, о Юрии Давидовиче и о войне.
В июне 1941-го Левитанский – студент третьего курса Московского института филологии, литературы и истории. От военной службы освобожден, но уже 22 июня вместе с другими студентами записался в армию добровольцем. Участвовал в обороне Москвы, в битве на Орловско-Курской дуге, взятии Харькова, форсировании Днепра, Днестра, Прута. Прошел Северо-Западный, Степной, 2-й Украинский фронты. Войну закончил в Чехословакии, пройдя путь от рядового до лейтенанта; среди его военных специальностей – пулеметчик, командир подразделения, корреспондент фронтовой газеты. Летом 1945 г. часть, в которой он служил, перебросили в Монголию, где Левитанский участвовал в боевых действиях в Маньчжурии. Награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией», «За победу над Японией», двумя медалями Монголии.
Ну что с того, что я там был? Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.
Ну что с того, что я там был. Я все забыл. Я все избыл.
Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.
Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне, она участвует во мне.
И пламя вечного огня дрожит на скулах у меня.
Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.
И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.
Парад в 1941 году.
СНЕГ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА
Начало – самая трудная, самая страшная часть этой трагедии. Мне нравятся слова Воннегута – «война детей»… Да, воюют всегда дети, такими были и мы, лежавшие на том подмосковном снегу декабря сорок первого года…
Наша часть вошла в Москву в октябре, когда немцы были совсем близко, и в нашу задачу входило оборонять Москву… уже в Москве – участок от Белорусского вокзала до Пушкинской площади. Мы, юные патриоты, готовились защищать грудью столицу – умереть, но не пропустить немцев через Садовое кольцо. Мы были расквартированы в здании теперешнего Литературного института, в фойе соседнего кинотеатра и в школе на Большой Бронной. Вместе с моим другом Семеном Гудзенко мы патрулировали улицы города, оборудовали огневые точки – укрытия для пулеметов, готовились к возможной эвакуации населения…
Потом, позже, примерно в конце ноября, нас забросили в район Волоколамска… А зима была очень холодная, и лежали мы на снегу в своих шинельках да сапожках очень удобными мишенями для немецких самолетов – даже и маскхалатов тогда у нас еще не было. Мы были совсем еще дети, чувство страха и чувство голода подолгу не отпускали нас в те студеные дни и ночи, а спать приходилось частенько на снегу.
В декабре началось наше наступление, и мы отодвинулись от Москвы… Это было начало: подмосковный снег холодной зимы, очень холодной зимы сорок первого года…