Улыбаться больше надо!
На нашем сайте мы часто пишем о детях, учениках и их проблемах. Очень редко об учителях. Сейчас во всем мире говорят про новую роль учителя, о новом учителе. Но кто может им стать? Откуда они могут взяться? Пока у нас есть всё те же учителя со старыми знаниями, подходами.
«Учитель – уже не самый образованный человек в городе» – сказал в интервью Исак Фрумин, научный руководитель Института образования ВШЭ, доктор педагогических наук.
Конечно, мы можем мечтать, что у нас будут очень хорошие учителя.
Но есть три обстоятельства, которые работают против этой мечты.
Первое — учитель стал массовой профессией. Это колоссальный вызов: может ли массовая профессия быть интеллектуально напряженной, интересной, творческой, престижной?
Второе — профессия учителя является исключительно утомительной. Есть даже такой термин — профессиональное выжигание, я его даже по себе знаю. Это одна из причин, почему я ушел из школы: я почувствовал, что мне стало скучнее на выпускных вечерах, перестал получать сильный драйв.
И третье — сегодня, когда резко увеличилась мобильность, появились альтернативы, очень трудно загнать большое количество людей в эту очень достойную профессию (которая содержит в себе массу положительных эмоций, когда ты чего-то добиваешься, помогаешь детям).
Когда я начинал работать директором, было золотое время, начало 90-ых. А какие тогда были альтернативы у гуманитариев, скажем, у филологов, особенно не в Москве? Они могли пойти по партийной линии и быть журналистами в газетах, которые писали тексты с заголовками «виды на урожай», «тысячный комбайн» и т.д. Или могли пойти в музей смотрителями какими-то. И всё, пожалуй.
– Реклама?
Какая реклама? Этого ничего же не было. И мне удалось собрать очень хороших, ярких людей. Психологов, историков, литераторов — это было нетрудно: как только они видели какую-то интересную возможность. А когда через пару лет мы пришли в тот же университет, мне говорят: а все уже работают! Кто-то в местном издании Спид-Инфо, кто-то рекламой занимается, другие пошли на телевидение, потому что из одного канала стало мгновенно восемь. Если взять математику, раньше ты мог работать либо на войну — что-нибудь считать, либо в школе. А сейчас можно пойти в IT, например. А то и в банк, или в страховую компанию. Школа как место работы вступила в конкуренцию. И надежды на победу мало. Непонятно откуда взять новых хороших учителей в том виде, в котором мы их себе представляем, на постоянную, длинную работу. Мне в этом смысле очень нравится проект, представленный на Форсайт-флоте «Teach For Russia», думаю, его спокойно можно называть по-русски «Учитель для России» — давайте хотя бы на два года отправим в школу ярких, сильных людей. Это не значит, что не будет тех, кто связывает всю жизнь с работой со школой. Просто когда мы говорим о профессии, мы должны понимать, что в России почти 1,5 млн учителей, а, значит, масштаб проблемы колоссальный.
– Но если изменится роль учителя, и он уже будет не знания давать, а создавать среду, то, может быть, их нужно будет меньшее количество?
Меньше их точно не будет. Другой вопрос, что появится такая конструкция, как во многих развитых странах, когда есть учитель-эксперт — их становится меньше, а больше становится ассистентов, типа медсестер. Вот как есть парамедики — будут параучителя, помощники учителя. Но абсолютной иллюзией является то, что можно восстановить ситуацию советского времени и на стабильные учительские места привлечь сильных людей.
Почему еще стало труднее работать учителем? Мы проводили исследование в начале 90-х — в школах в крупных городах доля родителей с высшем образованием за исключением двух-трех центральных школ редко где доходила до 10%. Сейчас — около 50%. Учитель — уже не самый образованный, он сталкивается с новыми запросами родителей. И это очень трудно. Поэтому сейчас задача в том, чтобы вот этому не самому талантливому, такому литератору и т.д, может, помогать как-то технологически.
– Может быть, появятся звездные учителя, которые будут вести массовые уроки? Есть знаменитый гарвадский преподаватель Майкл Сэндэл, у его курса Justice около 5 млн просмотров на Youtube.
Может быть. Например, в Южной Корее билет на открытый урок репетитора, лучшего в Сеуле репетитора по математике, стоит $150. В зале пять тысяч человек. Но одновременно роль учителя станет менее критична, она будет в значительно степени состоять в том, чтобы не навредить, помочь сориентироваться в многообразии всяких сервисов, вовремя отвести ребенка к психологу. Но я не вижу в этом никакой катастрофы.
– Проблема, которую вы часто поднимаете — проблема мотивации тех, кто учится. Как вы видите возможные решения?
Есть очень банальный путь, не требующий ничего такого хитрого. Надо просто какому-то большому начальнику сказать, что в школе детям должно быть весело, интересно, приятно, и они должны туда ходить с удовольствием. Вы знаете, мы не должны это недооценивать. Политические приоритеты и лозунги, увы, играют огромную роль. Но у нас усиливается архаично-консервативная риторика, а не модернизационная.
Можно посмотреть хотя бы на общественно-политический дискурс вокруг образования. Последняя инициатива — две какие-то девицы из Государственной Думы, предложили, что надо ввести кодекс чести и поведения для учителей. А мотивировка такая — некоторые учителя приходят в сексуально-вызывающей одежде. Что эти люди в Думе вообще думают об учителях, о родителях? То есть они из Москвы будут определять, кому в чем ходить? У них болит голова о, так называемом, духовно-нравственном воспитании, чтобы дети все учили одинаковый учебник истории. Вот, к сожалению, каковы явные приоритеты образовательной политики. И вы не найдете такого депутата или начальника, чтобы сказал: главный приоритет — детям должно быть интересно. Такая расстановка приоритетов, конечно, отвечает нашей абсурдной традиции, выраженной в чудном советском школьном кредо: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим».
– Осталась только вторая часть?
Нет-нет. И первая часть есть, и хорошо, что есть. Но вот эта вторая часть «не хочешь — заставим» — она является символом веры большинства наших учителей, к сожалению, и всей официальной педагогики до сих пор. Мало того, что эта идея людоедская, но она еще и абсолютно глупая, бесполезная. Еще древние говорили, что лошадь можно подвести к воде, но нельзя заставить ее пить. Но, видимо, некоторые наши депутаты ничего древнее собственных диссертаций не читали. И поэтому первое — самое простое — надо, чтобы мы все понимали, что школы надо оценивать по тому, любят ли туда дети ходить. И тогда все начнут немножко про это думать. Я как-то в директорские годы проводил аттестацию учителей, и была одна очень грамотная учительница. А дети ей поставили очень невысокие оценки в закрытом опросе. Я спрашиваю одного мальчика: «А почему?» Они говорят: «Улыбаться больше надо». Понимаете? Вот это первое и это самое простое, что можно сделать. И это не так тривиально. Примерно с этой же мыслью я был на радио в Ярославле. И довольно молодой ведущий мне говорит: «Я с вами не согласен. Если я буду в школу ходить с удовольствием, то привыкну. А ведь в жизни не везде надо ходить с удовольствием». Как же они привыкли, что есть места, куда надо ходить без удовольствия! Целые поколения людей, привыкших к безрадостной жизни… А ведь сделать первые шаги совсем не сложно. Просто объявить «Год школы с удовольствием».
И довольно молодой ведущий мне говорит: «Я с вами не согласен. Если я буду в школу ходить с удовольствием, то привыкну. А ведь в жизни не везде надо ходить с удовольствием».
И второе. Надо реально разбираться в вопросе о том, что может заинтересовать детей, как удержать их внимание, если они одновременно слушают тебя, пьют колу, отвечают на смски, читают уроки на компьютере, слушают музыку. Как мы можем не запрещать, а найти инструменты работы в таких условиях? В этом смысле, вся линия эдьютеймента представляется мне очень важной.
Но учителя чаще говорят : «Когда мне чем-то еще заниматься, если у меня тут пачка знаний, которую нужно впихнуть в обязательном порядке. И нет у меня свободной минуты, чтобы кого-то еще заинтересовывать, в игры играть».
У них нет минутки, потому что у них это так выстроено. Вот у вас есть паровоз. У него КПД 7% или даже 15%, если это какой-то очень прогрессивный паровоз. А 85% времени вы будете кидать уголь напрасно. Что делают до сих пор наши учителя — они вызывают детей к доске. Ребенок отвечает, а что в это время делает класс? Зачем, ну зачем это надо каждый раз делать? Почему нельзя сегодня с помощью технологий выстроить индивидуализированную работу? Поэтому я не верю, что у них нет времени. У них нет времени в прежней технологии.
Полностью статью можно прочитать здесь