Пора вводить ЕГЭ по воспитанности
Преподаватель Челябинского педуниверситета Сергей Молчанов разработал технологию оценки учащихся по количеству хороших поступков. О том, как она работает, он рассказал на курсах повышения квалификации челябинских педагогов. А после лекции ответил на вопросы корреспондента “Российской газеты”.
Сергей Григорьевич, насколько я понимаю, вы предлагаете кардинально изменить систему образования и сместить в ней акценты с обучения на воспитание?
С.М.: На самом деле ничего не нужно менять. В законе “Об образовании” сказано, что это “целенаправленный процесс воспитания и обучения”. Заметьте, на первом месте стоит именно воспитание. Однако ему уделяется крайне мало времени. Почему? Да потому что качество обучения легко проверить, от “учебных достижений” зависят стимулирующие доплаты педагогам. А качество воспитания – “внеучебные достижения” – никто не измеряет. Никого не интересует, кем растет школьник – героем или негодяем. Вектор нравственного развития школьников я и предлагаю проверять с помощью простого и эффективного инструмента.
Как долго вы работаете над этой проблемой?
С.М.: В 1991 году мы начали создавать первую в Челябинске программу развития образования. В ней есть небольшой раздел, посвященный социализации и воспитанию. И мы поняли, что у нас нет ни одного инструмента для оценки социализации учащихся. В 2006 году методику опробовали в школе-интернате № 11 Челябинска для детей с тяжелыми нарушениями речи.
Не постесняюсь сказать, что за девять лет мы с директором интерната Натальей Войниленко добились очень неплохих результатов – наши дети начали поступать в высшие учебные заведения. Один из воспитанников стал студентом технологического университета имени Косыгина в Москве, другая выпускница – академии технологии и дизайна в Санкт-Петербурге. Выходит, развитие позитивных социальных качеств обеспечивает человеку больший успех, чем просто образование.
В этом году по инициативе организации “Трезвое поколение Урала” мы организовали смену для 14-ти трудных подростков. И каждое утро там начиналось с того, что воспитанники выбирали качество, которое они должны были целый день воспитывать в себе. А вечером рассказывали, в каких их поступках это качество проявилось.
И вот что любопытно: если в начале смены на вопрос о том, удалось ли им проявить то или иное хорошее качество, воспитанники отвечали: “Конечно! На 150 процентов!”, то к концу стали заметно скромнее. А значит, честнее друг с другом и с вожатыми.
Одна из девочек выбрала из предложенных качеств “дружелюбие” и целый день пыталась проявлять доброту, просто сияла и согревала всех теплом. А после ужина спрашивает: “Ну как? Удалось мне быть добрее?” У вожатого даже слезы выступили. А она разрыдалась – произошел эмоциональный взрыв, очищение. Видимо, очень давно не видела доброты сама и не проявляла ее по отношению к другим…
А есть гарантия, что, вернувшись в неблагополучную среду, эта девочка не забудет полученный урок доброты?
С.М.: Согласен, характер формируется в зависимости от того, на что нацеливает окружение. Вот об этом я все время и говорю: нужно, чтобы положительное воздействие продолжалось и в школе, и дома. Почему бы родителям не спрашивать своих чад о том, какие хорошие поступки они совершили за день. Всестороннее воздействие приведет к тому, что ребенку не останется ничего другого, как проявлять положительные качества, совершать добрые поступки.
Я бы предложил добавить к ЕГЭ еще один обязательный экзамен. И назвать его, скажем, ЕСЭ – единый социализационный экзамен! Проверять уровень положительной социализованности подрастающего поколения. Может, тогда в детских садах и школах вспомнят о “воспитательном компоненте” образования.
Говорят, вы и родителей предлагаете воспитывать через их детей?
С.М.: Я этот принцип назвал “инфантоинтервенция”, или интервенция в семью через ребенка. К примеру, в школе-интернате у нас был случай, когда к директору пришел отец одного из мальчишек и попросил дать ему какое-то задание взамен пропущенного субботника, чтобы отчитаться перед ребенком. Оказалось, сын принес ему видео, на котором другие мальчишки работали вместе со своими отцами, и задал вопрос, почему он не пришел…
В детском саду № 344 воспитатель по моей просьбе говорит детям, чтобы они принесли фотографии, на которых они проявляют трудолюбие. Малыши сообщают об этом родителям. И взрослые оказываются перед выбором: поваляться на диване перед телевизором или сфотографировать чад за полезным делом. При этом они понимают, что, если ребенок придет без снимков, он будет чувствовать себя в группе некомфортно.
У каждого человека есть выбор. Знаете притчу? Два первобытных человека идут по болоту. Один встал на правильную кочку, а второй на неправильную. Конечно, второй утонул. А мы с вами – потомки того, кто сделал правильный выбор.
Слышал, у вас есть собственная теория счастливого человека, общества и государства. Как вы считаете, счастливы ли люди в нашей стране?
С.М.: Смотря какой смысл вкладывать в слово “счастье”. Если это только хорошая зарплата, квартира и красивая машина (а именно эту потребительскую идеологию мы почерпнули у Запада), то таких “счастливчиков”, особенно в бизнес-среде, сегодня, наверное, немало.
Если говорить об общечеловеческом аспекте счастья, когда человека любят и ценят окружающие, с удовольствием с ним общаются, то возникает вопрос: а за что? И тут мы опять начинаем перечислять качества, которые наши дети хотели бы видеть у сверстников: честность, надежность, верность, отзывчивость, юмор, великодушие, пунктуальность, коммуникабельность…
Моя теория проста: если я хочу создать хороший микроклимат в группе детей, то я должен создать условия для увеличения их позитивных поступков по отношению друг к другу. А если все граждане страны будут совершать только хорошие поступки? Это ведь будет совсем другое,комфортное для проживания государство.
К сожалению, перенимая часть мировоззрения Запада, мы оставили за бортом многое из нашей исконно русской ментальности. Можем ли мы при этом быть счастливыми? Наверное, нет.
Но ведь есть примеры стран, где люди неплохо относятся друг к другу и без “духовных скреп”. Взять хотя бы благополучную Швейцарию…
С.М.: Ответ вы найдете, заглянув в историю. Швейцария с XVI века стала лютеранской страной. А знаете, в чем главное различие между лютеранами и католиками? В католицизме, если человек совершил грех, он может купить индульгенцию – прощение. А лютеране считают, что человек должен общаться с Богом напрямую и отвечать перед ним за все свои поступки.
И получилось, что швейцарцы в силу своей веры менее греховны и более ответственны. Это относится ко всем лютеранским странам. К примеру, в США со времен колонизации сохранилось выражение “тупой швед”. Почему? Да потому что шведы оказались доверчивыми, их было легко обмануть. А сами они, в отличие от англичан, французов и итальянцев, по преимуществу католиков, даже не помышляли об обмане из страха согрешить.
Значит, вы предлагаете воспитывать в детях качества, из-за которых их на Западе будут называть “тупыми русскими”?
С.М.: Ну нас на Западе и сейчас не очень-то жалуют. Да и когда жаловали-то? Зато в своей стране наши дети будут в чем-то счастливее нас. Разве не этого хотят все родители? Кроме того, страна с хорошим микроклиматом всегда получает дополнительный импульс к развитию. Представьте, какой рывок совершит Россия, если изживет ту же коррупцию?
В чем суть вашего метода?
С.М.: Известно, что весь опыт человечества зафиксирован в языке. Есть набор положительных качеств – честность, доброта, порядочность. И плохих. Есть названия действий, в которых они проявляются. Я исхожу из того, что если в голове появится глагол, то в поведении появится действие.
Предлагаем ученикам написать список из десяти качеств, которые они хотели бы видеть в своих сверстниках, исходя из традиционного понимания роли женщины и мужчины в обществе. Для мальчиков это могут быть “мужественность”,“храбрость”, “принципиальность“, для девушек – “забота о близких”, “доброта”, “нежность”.
А затем просим их оценить своих сверстников по проявлению этих качеств в поступках. И выясняется, что один совершил больше достойных поступков, другой – меньше. А значит, любого человека можно измерить, оценить! И чем больше сверстников будет принимать участие в этом взаимном оценивании, тем достовернее информацию о чертах характера и векторе социализованности мы получим. В классе должны оценивать все каждого и каждый всех. Тогда не будет искажений и ощущения несправедливости.
Моя методика – это инструмент, благодаря которому появляется возможность выявить момент, когда у ребенка начинается увеличение хорошего или “сползание” к плохому. Это можно оценивать и в семье, и в трудовом коллективе – в любом социуме…